- 1. Естественнонаучный статус психоанализа.
Когда Исаак Ньютон праздновал свой юбилей, ему подарили медаль. На ней было выгравировано: «Великому естествоиспытателю». Юбиляру это не очень понравилось. Он предпочел бы другую надпись: «Великому философу». Ведь он предложил принципиально иную картину мира. Фрейд, напротив, не считал себя философом. Он думал о себе как о серьезном исследователе, который последовательно продумывает собственные научные идеи. Идеал естествознания был значим для Фрейда, потому что он был по образованию врачом, воспитывался в научной среде.
Но было бы ошибкой считать его теорию естественнонаучным направлением по определению. Философом Фрейд себя не считал. Однако парадокс заключается именно в том, что, выстраивая идеал строгой науки, Фрейд тем не менее оказался философом, родоначальником целого философского направления. Его открытия радикально изменили представление о философии, человеке, сознании. Он оставил глубокие мысли о происхождении культуры и религии. Его идеи порой настолько оторваны от естествознания, что представляются просто «авантюрой мысли». Фрейд стремился применить сделанные им открытия к истолкованию различных социальных и культурных феноменов. Однако обеспечить при этом строго научную экспертизу он был в состоянии далеко не всегда. Поэтому его мысль устремлялась в такие сферы, где конкретных знаний явно не хватало. Зато можно было пофантазировать, поразмыслить. Но ведь это и есть предназначение философии.
Психоанализ можно рассматривать как философскую концепцию. Фрейд без колебаний попытался применить свой метод к изучению не только психики одного человека. Он вознамерился по-новому объяснить те феномены, например религию, которые традиционно находились в компетенции философа. Кстати, разгадывание снов, текстов художественных произведений, явлений культуры, речевых обмолвок – все это не что иное, как философская герменевтика.
Психоанализ является методом естественно - научной психологии. Он открыл множество существенных механизмов, которые наряду с гуманитарным значением имеют и естественно - научное значение. Взгляд Ясперса, что психоанализ неправильно изображает открытые им понятные связи (в смысле Ясперса) как каузальные связи, должен быть отвергнут. Открытые психоанализом связи являются вместе с тем и каузальными связями; они оказывают свое влияние также и на тело и переходят в соматическую каузальность. Фрейд сам не оставляет никакого сомнения в том, что он рассматривает все изменения в либидинозном обиходе как физическое бытие и что его понятие о влечении имеет в виду как физические элементы, так и психические. В учении об истерии Брейер делает уже попытку привести в связь результаты катартического метода с представлениями о мозговой энергии.
Неприятное, мучительное вытесняется из сознания с помощью акта внутреннего отклонения и получает именно вследствие этого болезнетворное влияние.
Оно возвращается вновь в искаженной форме, претерпевая на этом пути передвигания и сгущения. Оно появляется в символической форме. Невротический симптом является возвращением вытесненного и дает удовлетворение, служащее заменой истинного. Вытесненное ведет назад к первично вытесненному, к сексуальным стремлениям юности, связанным с тенденцией к насилию, к ядру системы Бсз (бессознательного). Открытие системы Бсз является психологическим подвигом Фрейда. Независимо от качества «сознательности» система Бсз отличается целым рядом характерных черт.
Фрейд приписывает ей: лабильность насыщеностей (Besetzungen), отсутствие противоречий, отсутствие учета времени и замену внешней реальности психической реальностью. Или шире говоря: побуждения влечений системы Бсз расположены друг подле друга и не противоречат друг другу. В этом смысле не существует никакого отрицания, никакого сомнения, никакой степени уверенности.
Благодаря процессу передвигания одно представление может передать весь запас насыщенности другому представлению, благодаря же процессу сгущения оно может принять на себя насыщенности, присущие другим представлениям.
Эти процессы не подчинены хронологическому течению времени и не могут быть изменены течением времени. Этих основных вопросов системы Без научная критика вовсе не касалась или касалась лишь в недостаточной степени.
Эти проблемы выходят далеко за пределы вопроса о существовании психически - бессознательного. В остальном следует указать на то, что психоанализ предвосхитил целый ряд результатов психологии мышления (Denkpsychologie).
Понятия о детерминирующих тенденциях, о латентных детерминированиях, регулирующих мыслительный процесс, о тенденциях, соответствующих воле и влечению, и понятие вытеснения находятся в ближайшем родстве.
В мышлении системы Без встречаем анархические особенности мышления (Фрейд, Юнг, Шторх, Быховский). Самой поразительной чертой этого «прелогического» мышления (Леви - Брюль) является отсутствие в нем элемента противоречия. Танцующий дикарь является одновременно самим собой и в то же время красным попугаем и т. д. Впрочем, данные психоанализа также кажутся иногда нелогичными. Однако, в противоположность всякой имманентной критике следует указать на то, что психоанализ является наукой о фактах. Вейцзекер неоднократно указывал на «антилогичность» в чувственном восприятии. То же самое относится к психологической структуре. В конечном итоге все эти вещи являются нелогичными лишь с точки зрения «школьной логики» и отлично могут быть поняты с помощью созерцательной логики (schauende Logik) в смысле Гуссерля.
В течение своей долгой карьеры Фрейд отстаивал естественнонаучный статус психоанализа. Однако, по мнению Хабермаса и Рикера, для этого нет никаких оснований, ибо каузальная законообразующая связь природных явлений (как в физике или геологии) не характерна для психических процессов с их саморефлексией.
Психоаналитические факты, по замечанию Рикера, по большей части не принадлежат к сфере наблюдаемого поведения. Грюнбаум, тем не менее, называет герменевтическую интерпретацию психоанализа «простым и далеко не лучшим экзегетическим мифом». Ошибочным он полагает переворачивание содержания и методов естественных наук, как и чрезмерное акцентирование интенциональности человеческих поступков. Замечено, что объяснение действия через разумные доводы несовместимо с каузальным объяснением. Тогда, продолжает Грюнбаум, впадают в другую ошибку — мифическую предпосылку, что причина непременно должна быть физическим агентом. «Если некий агент А приведен к действию определенным основанием и мотивом М (так, что мотив М объясняет действие А), то само присутствие М влияет на факт, составляющий А.
В этом случае факт, что агент мог бы иметь М, кажется каузально значимым для совершенного действия независимо от факта, насколько осознанным был мотив М». Герменевтическую интерпретацию психоанализа Грюнбаум называет «сциентофобией», для которой характерно произвольное толкование и анахроническая тупиковая парадигма. Хотя и тезисы фрейдизма он считает дефектными, но все же они несопоставимо более поучительны, чем наблюдения их критиков-герменевтиков. Фальсифицируем ли психоанализ? Достаточно известен тезис Поппера о ненаучности психоанализа.
Отвечая своим критикам, он писал: «Мой критерий демаркации достаточно резко проводит границу между многими физическими теориями, с одной стороны, и метафизическими (как, например, психоанализ или марксизм), с другой».
Так прав ли Поппер и в самом ли деле психоанализ нефальсифицируем? Свой отрицательный ответ на этот вопрос Грюнбаум аргументирует следующими доводами:
1. Даже поверхностный взгляд на названия работ и лекций может отметить два случая, фальсицируемость которых признана, — это статья « Сообщение о случае паранойи, несогласующемся с психоаналитической теорией» и лекция «Ревизия теории сна».
2. Если психоанализ нефальсифицируем, то ни одно из следствий из его теоретических постулатов нельзя эмпирически проконтролировать. Так какое же доказательство, спрашивает Грюнбаум, предложил Поппер в подтверждение того, что теоретический корпус фрейдизма лишен эмпирически контролируемых следствий?
3. Поппер выносит за скобки документальную часть работы Фрейда. Однако внимательное изучение документов, замечает Грюнбаум, ясно показывает, что психоаналитическая теория делает вполне «рискованные» прогнозы, т.е. отвечающие попперовским параметрам научности.
4. Фрейд, по Грюнбауму, защищал право психиатров на непохожие терапевтические техники. Если кто-то из психоаналитиков становится антифальсификационистом, то это не характеризует теорию в целом.
5. Если мы прочтем очерк Фрейда «По поводу критики невроза страха», то узнаем от автора, какое открытие смогло бы опровергнуть его гипотезу этиологии невроза. Стало быть, Фрейд достаточно рано проявил себя как методолог.
6. В1937 г. Фрейд опубликовал работу «Конструкции в анализе». Этот очерк посвящен методологическим проблемам подтверждения и опровержения реконструкций и толкования прошлого пациента.
7. В очерке «Наука: построения и опровержения» Поппер пишет о целом классе аналитических понятий, амбивалентность которых делает сложным, если не невозможным, согласие по поводу критериев опровержимости.
Грюнбаум отмечает в этой связи, что если согласие в критериях опровержимости научных теорий проблематично, то неясно, по какой причине оно должно быть более обманчивым в случае с психоаналитическими понятиями. Элиминирующая индукция для демаркации теорий. Индуктивный метод, говорил Поппер, не выделяет психоанализ из науки.
Правда, это делает критерий фальсифицируемости. Грюнбаум показывает, что психоанализ фальсифицируем именно с точки зрения методологии Поппера. Блок критериев, используемых в клинике Фрейдом, Грюнбаум называет «гипотетико-дедуктивным индуктивизмом». Метод индукции выведения, как его понимали Бэкон и Милль, показывает, что постоянное число позитивных примеров, например, диагностическая гипотеза (Р есть причина Н), не составляет подлинной базы подтверждения, если отсутствуют примеры типа не-Р суть не-H. Только объединив оба типа примеров, мы получим достаточно вероятные данные. Принимая в качестве критерия демаркации науки от ненауки элиминаторный индуктивизм, Грюнбаум делает вывод о том, что психоанализ — наука, но пока не недоказанная наука.
Он, скорее, плохая наука. Почему психоанализ Фрейда — плохая наука Ядром психоанализа Фрейда Грюнбаум считает два тезиса необходимого согласия.
1). Только интерпретация и применение психоаналитического метода могут быть посредником для корректного видения пациентом несознаваемых причин его невроза.
2). Корректное видение пациентом причины внутреннего конфликта каузально необходимо для всего периода лечения невроза.
Грюнбаум называет эти две посылки тезисом необходимого соответствия, так как Фрейд был убежден в том, что преодоление конфликтов пациента возможно лишь при условии, если упреждающие представления согласуются с внутренней душевной реальностью. Установив теоретическое ядро фрейдизма, Грюнбаум разворачивает свою критику. Прежде всего Грюнбаум оспаривает надежность клинических данных. Последние не могут гарантировать корректного понимания причин душевных расстройств и сдвигов.
Все клинические данные безнадежно «заражены» явными или неявными установками психоаналитика При объяснении ляпсус-оговорок Фрейд, по его мнению, не находит ничего лучшего, чем гипотезы post hoc eigo propter hoc. Вместе с тем, очевидно, что простое тематическое сходство вытесненного желания и ляпсус-оговорки не дает основания говорить о каузальной связи. Есть немало других убедительных объяснений разного рода парафраз помимо психоаналитических. «Фрейд не привел ни одного весомого довода, доказывающего, что клинические методы вскрывают истинные причины расстройств» — таков вывод Грюнбаума Фрейдистское толкование оговорок и снов основано на методе свободных ассоциаций, дающем, якобы, надежные выводы. Однако, возражает американский философ, длятся ли ассоциации бесконечно долго?
Если пациент наделен разумом и воображением, то рано или поздно среди множества его свободных ассоциаций возникнут и такие, которые нельзя не причислить к сознательным — мысли о смерти, например. Может ли психоаналитик из такой широкой тематики не выбирать то, что так или иначе уже предполагалось в интерпретации, тем более, что время клинических исследований всегда ограничено? Неудивительно после этого, что очевидности, проистекающие из разных клинических источников, сходятся, ибо все они заражены предубеждениями психоаналитика относительно пациента. Таким образом, психоанализ — худшая из наук, ибо его данные ненадежны и основаны на песчаном плывуне. Однако, возникает вопрос: спасли ли бы надежные данные психоанализ? Ничего подобного, — ответ Грюнбаума. Правильное понимание пациентом причин своих страхов, по Фрейду, должно привести к полному выздоровлению. Но и здесь Фрейда постигла неудача. Если за основу взята элиминаторная индукция, то даже огромное число выздоровевших пациентов не доказывает эффективности психоаналитической терапии в борьбе с душевными болезнями.
Ведь позитивные результаты могут быть достигнуты и в контрольных группах, где применялись альтернативные методы, и даже там, где лечения как такового и не было.
В самом деле, в последние десятилетия результаты сравнительных исследований показали, что нет никаких доказательств превосходства психоанализа над другими техниками лечения. Поэтому вердикт Грюнбаума недвусмыслен: по крайней мере, в части клинического обоснования психоанализ — далеко не лучшая теория.
- 2. Модель «расширяющегося сознания» и её соотношение с классическими представлениями.
Множественность аспектов изучения феномена сознания, и соответственно, предоставляемые современной наукой большие познавательные возможности, не привели к настоящему моменту к единству во взглядах на феномен сознания или хотя бы в понимании основополагающих принципов гипотетической общей концепции. Это положение свидетельствует о том, что изучение данной проблематики во многом предопределяется личными интересами исследователей, что можно объяснить различием (и несоизмеримостью) личных опытов, социальных и культурных практик, научных методологий и парадигм, языков и культурных традиций. В то же время наблюдается противоположная тенденция, направленная на интеграцию усилий в продвижении понимания феномена сознания.
Сознание представляет собой свойство высокоорганизованной материи – мозга. Сознание выступает как осознанное бытие, субъективный образ объективного мира, а в гносеологическом плане – как идеальное в противоположность материальному и в единстве с ним. Социальная практика оказывается решающей для формирования и развития сознания (как совокупности идей, ценностей, установок, представлений).
В информационной концепции сознания, развиваемой в рамках когнитивно-эволюционного подхода, оспаривается тезис о доминирующей роли социальных факторов в феномене сознания и указывается на важнейшую роль генетически-врожденных факторов (в том числе и культурных генов), под влиянием которых формируется и реализуется работа когнитивной системы человека. Поддерживается вывод: «Сознание, разумное мышление, память, с точки зрения коннекционистских моделей, возникают в результате самоорганизации как эмерджентное свойство нейронных сетей, когнитивной системы в целом, а не как свойство ее отдельных элементов».
Подчеркивается, что гипотеза о тождестве физического и психического – имеется только одно состояние, которое может восприниматься либо психически, либо физиологически – оказалась плодотворной среди нейрофизиологов, психофизиологов, нейробиологов. При этом постулируется, что позитивное решение психофизиологической проблемы исключает любые формы дуализма, как в марксистском варианте – идеального и материального, так и в картезианском варианте – независимости души и тела. В качестве основного аргумента против дуализма выдвигается сомнение в том, что нематериальная сила приводит в движение мускулы человека и управляет его мышлением.
Во многом благодаря когнитивно-эволюционному подходу, удалось прояснить информационную природу когнитивных процессов и сознания, выявить близость когнитивных систем высших животных и человека, ввести методики более тонкого анализа осознаваемых, бессознательных, полуосознаваемых процессов, а также трансформаций сознания (сон, гипноз, внушение).
На представления любого исследователя неизбежно оказывает влияние социальная практика (выделяя этот аспект, марксисты все же были в чем-то правы). Если оценить под эти углом теоретико-информационный подход, то можно наблюдать явное влияние научно-технического мировоззрения и языка. В этом есть свои недостатки, если забыть об ограничениях научного метода. В техническом мировоззрении живые существа мыслятся подобно самоорганизующимся техническим устройствам (термины «анализаторы», «обмен информацией», «коммуникации»). Феномен магии языка всесилен и в наши времена – мысля в технических терминах, человек поневоле и относится ко всему также как и к созданной им искусственной технике. А она для человека – не живая. Чувство живого и сочувствия всей природе в результате притупляется, а, кроме того, неизбежно возникают барьеры в понимании природы живого и сознания.
Материалистическое понимание сталкивается с трудностями: как бессознательное порождает сознательно разумное? Как неживое порождает живое? Откуда берется стремление природы к возникновению сложных иерархически-системных уровней? Почему имеются универсальные принципы и константы, объединяющие и гармонизирующие эволюцию природы?
Перед марксистской и информационной концепциями сознания можно поставить вопросы, которые выйдут за пределы очерчиваемой ими компетенции, но столь важны для свободного выдвижения гипотез в развивающемся естествознании: феномены духовных практик, биолокация в мире природы и у людей, проблема интерпретации реальности многомерных пространств в современной космологии, проблема реальности “темной материи”, проблема реальности разумных существ иной формы, чем человечество и т.д.
В холотропной модели сознания (например, по С.Грофу) человек имеет бесконечное поле сознания, которое соизмеримо со всей целостностью бытия; сознание опосредуется мозгом, но не зарождается в нем; память может существовать без биофизического материального субстрата; психика включает в себя весь опыт эволюции Вселенной и в каждом человеке есть всё. Модель Грофа прямо связана с мистическими учениями Востока и Запада.
В материалистических моделях и в модели «расширяющегося сознания» понятие сознания употребляется в разных смыслах. В классике можно говорить о внешнем сознании, а в холотропной модели о внешне-физическом и внутренне-психическом сознаниях (глубинном, непроявленном, которое при определенных условиях может проявиться).
В эзотерической традиции дух и материя мыслятся как два аспекта единой сущности (или духо-материи, что на уровне общей идеи совпадает с информационным подходом). В этом смысле неверно сказать, что идеальные нематериальные процессы управляют материальными.
Но принцип дуализма с этой точки зрения верен в том смысле, что духовно-материальные силы высшей природы (тонкого плана) управляют материальными процессами низшей природы физического (плотного) плана. Предполагается, что мироздание имеет иерархически-сложную структуру, причем каждому уровню соответствуют свои законы организации материальных форм (например, насчитывают семь форм существования материи, в отличие от известных науке четырех состояний – твердое, жидкое, газообразное, плазма). Утверждается принцип континуальности, то есть в природе нет пустоты: межмолекулярному пространству соответствуют вибрации эфира низшего тонкого (астрального) плана, межатомному - вибрации эфира высшего тонкого плана, которые недоступны познанию на физическом уровне организации материи. Имея в виду эти представления, можно предположить, что постулируемая учеными “темная материя” являет собой один из видов эфирного состояния материи.
В эмпирической метафизике утверждается принцип: в жизни целого высшее управляет низшим. Человек связан с Высшим инобытием через каналы интуиции. В этом смысле бессознательное имеет двоякую природу – подсознания или инстинкта и высшего чувствознания или творческой интуиции.
Энергетический аспект сознания в современных научных концепциях не представлен, но изучался, например, в школе йоги. В индийской традиции метафизики сознание мыслится как атма-шакти или энергия Высшего «Я». Сознание – это тонко-материальная субстанция (энергия), в которой посредством вибраций жизненной энергии праны рождаются мысли. Путем очищения сознания и повышения вибраций нервных и психических центров в практике йоги стремятся достичь соединения индивидуального сознания с универсальным (космическим, божественным), управления сознанием, телесными и психическими процессами.
С точки зрения эмпирической метафизики жизнь есть сознание с присущими ему различными формами, поскольку все сущее активизируется и движется благодаря пронизывающим его духовным энергиям. Отсюда процессы распознавания, коммуникаций, выбора, симпатий и антипатий в мире природы имеют психическую основу. Если оставить технический язык описания современной науки и перейти на язык психологии, то я бы выделила особо феномен понимания в природе. Именно понимание как распознавание и осознание знаков пространственно-временной ситуации делает возможным жизнедеятельность растений и животных. Можно сказать, что чувственное осознание в форме понимания составляет основу невербального познания и общения и среди людей. Эзотерические концепции сознания не доступны прямой научной проверке, но я считаю, что они полезны для расширения горизонта выдвижения гипотез.
Эзотерику не зря называют эмпирической метафизикой. Немалый интерес для развития науки и понимания феномена сознания представляет творчество изобретателей-мистиков, таких как Джон Кили и Никола Тесла. Их творчество свидетельствует о том, что представления человека о мире и феномене сознания ограничены его собственным миром и сознанием. При расширении сознания мир оказывается совсем иным.